Охота на скунса - Страница 39

А рядом находились страны с высокоразвитой химической индустрией, которые испытывали сырьевой голод. Япония, например. Беневоленский долго присматривал нужных людей и обдумывал подступы к делу. Наконец оно стронулось с мертвой точки.

Это был грандиозный совместный международный проект. Как известно, в районе Курильской гряды под океанским дном обнаружены столь большие запасы нефти, что на разработку их нет пока денег ни у одной из мировых держав. Опять же, если принять, что почти бесхозные с виду Курилы принадлежат России, то и запасы эти – тоже как бы российские. Япония это положение принять не желала ни за что. Тогда-то и всплыла идея о совместном российско-японском использовании Курил, которую когда-то провозгласил сам Ельцин. Он был тогда всего лишь одним из начинающих игроков в политике, еще не президентом, но идея нашла благодатную почву в головах у восточных соседей.

С тех пор прошло более десяти лет. И вот теперь идея взросла. Ее плодом стал проект строительства большого современного насыпного аэропорта на одном из островов. Но для аэропорта требовалось огромное количество грунта. В качестве грунта и были предложены якутские терриконы.

Никто не догадывался, что Беневоленский был одним из пахарей и сеятелей этого проекта. Так же, как никто не подумал и о том, как легко одну землю поменять на другую. По замыслу Беневоленского, якутская стратегическая руда, погруженная на суда в районе Находки, должна была хорошо подкормить японскую промышленность, а уж какую землю японцы привезут на Курилы взамен, это их проблемы. Лишь бы с не слишком большой радиацией. Беневоленский в этой операции тратился лишь на перевозку грунта, который шел как ненужный, засоряющий землю хлам. Ему даже из бюджета приплачивали за очищение земли. Зато счет его прибыли в этом проекте шел на миллиарды, причем, что забавно, сама руда стоила намного дороже, чем весь будущий аэропорт.

Кое-какие схемы проекта Беневоленский и собирался обсудить с человеком, которому доверяла японская сторона. Причем втайне от Бориса Бельды. Наконец-то то у него появилась возможность отделаться от пожизненного партнера.

Игра была слишком большой, и опасность засветиться – тоже немалой. Поэтому всю многоступенчатую схему держали в голове, а никак не в компьютерах и тем более не на бумагах, лишь несколько человек. Исполнители ведали только отдельными частями. Например, кто-то, считая, что проделывает большую экологическую работу, увозил искусственные безобразные нагромождения с Якутской земли на железнодорожных грузовых вагонах. Кто-то перегружал их на суда. Кто-то на острове получал тысячи тонн грунта.

Доверенным лицом со стороны японцев должен был стать обязательно русский. И они такого нашли. Это был Петр Бирюзов, в прошлом комсомольский функционер, известный тем, что в конце восьмидесятых одним из первых перешел в Приморском крае на сторону демократического движения. Довольно быстро из политики он ушел в бизнес и вел его так удачно, что сумел сохранить дружбу во Владивостоке с обоими враждующими кланами. Работая с юго-восточными партнерами, он появлялся в Москве не слишком часто и поэтому в центральных СМИ был не засвечен. Даже и в Приморье о нем писали мало, хотя именно он и проводил самые рискованные операции. В тот день Петр Бирюзов прилетел в Москву специально для разговора с Беневоленским, но не захотел проводить встречу в офисе. Поэтому и пришлось тащиться в клуб «Адонай» с мужскими и женскими балетными номерами, разыгрывающими сцены из Кама-Сутры.

Андрей Кириллович поставил на ноги всю московскую часть службы безопасности. Одни встречали в Домодедове Петра Бирюзова, другие – отслеживали «Адонай», третьи – везли самого шефа. Все три этапа прошли гладко, если не считать полуторачасовой задержки владивостокского самолета. Но это было делом привычным. Однако из-за этого опоздания пришлось слегка изменить маршрут. И вместо короткого отдыха в гостинице дальневосточного гостя повезли прямо в клуб. Он должен был в этот же день успеть на вечерний самолет.

Пока на сцене под монотонное «Болеро» Равеля полуобнаженные пары сливались в эротическом экстазе, Беневоленский, стараясь не морщиться от запахов блюд, которыми потчевал гостя, обговорил с ним окончательные сроки и схемы транспортировки груза. Работу надо было проделать стремительно, чтобы журналисты не успели поднять хай. Для этого требовалась слаженность всей системы и, главное, окончательное «добро» двух министерств, за которое отвечал Беневоленский. В этом был и смысл и риск его части операции. Система должна была заработать на следующий день после получения визы. Причем каждое министерство должно было ставить свою визу в один и тот же день на разных бумагах. Потому что если совместить все в одну, то тут и дебил сообразит, насколько дело нечисто. Совместить их должен был уже после Беневоленский, а также тот, кто это дело остановит, но с большим опозданием, когда значительная часть руды уже заполнит подземные хранилища японских заводов.

– А гениальную мы придумали игру! – сказал Петр Бирюзов с восхищением, когда деловая часть разговора подошла к концу и можно было расслабиться. – Сам дьявол не сотворил бы такую комбинацию.

Бирюзов закурил длинную тонкую сигару, и Беневоленский подумал про себя, что игру-то придумали никакие не «мы», а он лично. Причем прорабатывал ее постепенно, то во время ночной бессонницы, то в воздухе во время частых перелетов. Но поправлять, естественно, не стал. Людям всегда приятно чувствовать себя не просто участниками, но и учредителями большой игры.